Человек и его антропологическая сущность занимают центральное положение в религии. Ведь, по сути, любая традиционная религия, так или иначе, но всегда выступает как мифологическое (символическое) выражение сущности, назначения человека, смысла, идеала его земной жизни. Проблема бога в религии — это в итоге проблема человека, а религиозные символы и суждения — отражение различных видов человеческого опыта. Примерно такое же, центральное место, отведено человеку в политике и праве, весь арсенал мысли и действия которых имеет тенденцию концентрироваться на человеке. Отметим, что все существующие экономические теории (включая распространенный ныне "экономике" и особенно маржинализм или вообще субъективную экономическую теорию полезности, объявляющую предметом экономической науки непосредственно "экономического" человека, его рациональное поведение) также во многом глубоко антропоцентричны и антропогенны.

Все это свидетельствует о том, что определять человека как центральную тему, проблему, ядро философии совсем не означает, что именно с этим связан собственно философский подход к человеку. Подобные определения, как видно, служат общим местом, относятся ко многим и весьма различным формам знания и потому, естественно, не могут быть выражением особенного, специфического места человека в системе философского знания.

Не совсем удачным кажется и такое толкование философского смысла понимания человека, специфики философского подхода к человеку, который видится в комплексной, целостной характеристике последнего. Немало авторов, уподобляясь Л.Фейербаху, ставившему в центр философских размышлений целостного человека, утверждает, что человек — это "интегральная философская проблема", что "философия всегда стремилась к постижению человека как целостности". Говорится даже, что "существует лишь одна наука, предметом которой является человек в целом, — это философия. Остальные науки изучают отдельные части человеческого мира" (Г.С.Злобин). Философия, таким образом, представляется как интеграция всех знаний о человеке в системе единой и общей теории, охватывающей все возможные аспекты его изучения.

Нетрудно заметить, что рассуждать подобным образом — это примерно то же самое, что относить к философии все, чем занимается Институт человека РАН или Институт этнологии и антропологии РАН, призванные как раз к получению единого, целостного знания о человеке, или считать философской дисциплиной науковедение, дающее целостное знание о науке, ее предмете, особенностях развития и применения. Названные и подобные им суждения устраняют, по существу, какие-либо определенные границы философского анализа человека, выводят вопрос за рамки назначения, компетенции философии.

Если и есть какая-либо "безграничная" дисциплина в изучении человека, то это, по всей видимости, антропология, взятая в ее полном объеме. Сегодня в этот объем вместе с философской антропологией входят также историческая, религиозная (теологическая), социальная, политическая, природно-биологическая (естественнонаучная), экологическая, экономическая, культурологическая, психоаналитическая и некоторые другие ее формы. Это прямо связано с многоликостью человека, его существованием в качестве человека "экономического" (как производителя и потребителя), "психологического" (действующего исходя из мотивов, включая скрытые), "социологического" (носителя общественных ролей), "социального" (обращенного к другим людям), "религиозного" (связанного с культовыми действиями), "политического" (участвующего в делах государства, политики), "социально-культурного" (носителя норм, свойств, привычек, связанных с культурой и цивилизацией), "эстетического" (творящего самого себя, обладающего структурой эстетического типа), "природного" (основанного на наследственности), "теоретического" (стремящегося к объяснению, истине, к теоретизированию) и т.д.

Только такая многообразная и единая антропология, далеко не сводимая к ее философской части, способна, очевидно, быть наукой о "человеке в целом", дать о нем интегральное, целостное знание.