Фромм полагал, то мы должны полностью родиться к моменту смерти, но судьба большинства людей трагична: они умирают, так и не успев родиться. Рождение человечества следует понимать точно так же, как и рождение индивида. Когда человек преодолел определенный минимум инстинктивного приспособления к окружающей среде, он перестал быть животным, но остался таким же беспомощным и не подготовленным к человеческому существованию, как ребенок в момент рождения. Рождение человека началось с появления первых представителей вида Homo Sapiens, а историю человечества, полагает Фромм, следует трактовать как весь процесс этого рождения. Человеку понадобились десятки и десятки тысяч лет для того, чтобы вступить в человеческую жизнь.

Рождение человека первоначально было актом отрицания, осознанием невозможности вернуться к своим истокам, и человека пугал каждый шаг на пути в новое человеческое существование, так как он всегда означал отказ от безопасного, сравнительно знакомого состояния ради нового, еще не освоенного. При каждом следующем шаге, на новом этапе рождения человек всякий раз испытывает страх. Человечество, согласно Фромму, никогда не бываем, свободны от 2 противоборствующих стремлений: одно из них направленно на освобождение из материнского лона, на переход от животного образа жизни к очеловеченному существованию, от зависимости свободе; другое нацелено на возвращение в утробу матери, на возвращение к природе, определенности и безопасности. В истории отдельных индивидов и всего человеческого рода прогрессивная тенденция оказалась сильнее; однако феномен душевных заболеваний и возврата человечества к состоянию, казалось бы, преодоленному предыдущими поколениями, свидетельствует о напряженной борьбе, которая сопровождает каждый новый шаг рождения.

Человек – существо искусственное, он не рождается природой, он сам себя рождает, творит. Человек должен был пройти через человекообразующее ее действо, «инициацию» - через миф, ритуал, чтобы стать человеком.

В иерархии философских приоритетов, ценностей человек часто определяется как "центральная проблема", как "более существенное и центральное, нежели любой другой философский вопрос" (М.Шелер), как "центральная тема всей философии" (Э.Кассирер), как "центр универсума, ядро философии" (В.В.Ильин) и т.п., т.е. как то, что имеет самое видное, важное, первостепенное значение.

Можно ли принять такое определение места человека, данной проблемы в системе философского знания? По-видимому, скорее нет, чем да. Ибо, во-первых, имеется, как вполне обоснованно считают многие философы, другое определение основной, главной проблемы (вопроса) философии. Во-вторых, — и это не менее важно — в названном подходе отсутствует сколько-нибудь ясное указание на специфичность философского постижения человека. Ведь, по сути, все другие формы человеческого знания — наука, религия, политико-правовые, этические, эстетические, экономические и иные учения, да и человеческая культура в целом — столь же прямо и недвусмысленно связывают с человеком ту же центральную проблему, считают ее "своей".

В самом деле, когда речь идет, например, о науке, то в основном она выступает не иначе как человекознание. На это обращал внимание еще К.Маркс, заявляя, что в тенденции, в будущем не только общественное, но и природно-научное знание ясно обозначатся как единая наука о человеке. "Впоследствии, — писал он, — естествознание включит в себя науку о человеке в такой же мере, в какой наука о человеке включит в себя естествознание: это будет одна наука". Произойдет это, считал он, с развитием промышленности, когда, став уже основой действительно человеческой жизни, естествознание из абстрактно-материального, "идеалистического" направления необходимо превратиться в основу "человеческой науки", обозначив тем самым закономерное существование одной, общей основы и для жизни и для науки .

В более позднее время примерно ту же мысль развивал немецкий физик В.Гайзенберг: "Естествознание всегда предполагает наличие человека . В естествознании предметом исследования является не природа сама по себе, а природа как объект человеческих проблем .".

Более определенно теснейшая связь науки с человеком, изучением его природы и условий жизни проявляется в таких науках, как биология, психология и особенно общественные дисциплины. Человек, таким образом, изучаемый, как сказал М.Маруа, директор Института жизни (Франция), "целой галактикой наук" неизбежно оказывается центром всей системы научного знания.

Ясно выраженный антропоцентризм характерен также для литературы, искусства. М.Горький, как известно, называл художественную литературу человековедением. Многие эстетики, искусствоведы прямо связывают с человеком предмет искусства, отмечая, что этим предметом является именно человек (А.Буров, А.Егоров, Ю.Лукин и др.) или духовная жизнь человека в ее интеллектуально-эмоциональной целостности (М.Каган), или человек с его многоразличными переживаниями (Г.Плеханов) и т.д. Утверждается даже, что искусство является "единственной" формой культуры, которая воссоздает биосоциально-культурную полноту человеческого существования и "живет по ее законам" (М.С.Каган).