Название происходит от греческого «схолазо» - обучаю. В истории всей философской мысли Средних веков вся эпоха обозначалась схоластикой. Эта доктрина развивалась не только в рамках церкви, но и под ее диктатом. Схоластика занималась исключительно толкованием и оправданием всех элементов церковного мировоззрения. Все ответы ссылались на то, что «в Библии написано так», «а такой-то псалом трактует это вот так». А так как писание вообще противоречиво, то схоласты объясняли ее речами какого-либо святого или отца церкви: «Это есть истина, потому что отец такой-то понимал ее так». А о том, что этот отец мог ошибиться, речь не шла.

Схоласты стали отдаляться от жизни - замыкаться в четырех стенах от подлинных интересов и яро обсуждать такие животрепещущие темы, граничащие с абсурдом: «Что кушает Сатана?», «Сколько ангелов могут сплясать на конце иголки?» Эти вопросы интересны… ребенку. А взрослым людям заниматься такими смешными вопросами глупо и невыгодно для самой религии.

Проповедники противоречили сами себе: углубляя знание христианства, они требовали невежества и безграмотности. А папа Григорий Двоеслов, кстати, причисленный к лику святых, доказывал: «Невежество - настоящая мать христианского благочестия».

В период расцвета схоластики сначала наравне с церковью стоял свет. Церковь, как было видно из предыдущего примера, перестала быть абсолютным носителем образования. В этих условиях родилось свободомыслие. Эта идеология создала «теорию двух истин». Она перенесла проблему соотношения веры и разума в область взаимоотношений теологии и философии. Суть ее сводилась к учению о разделении философских и богословских истин, согласно которому истинное в философии может быть ложным в теологии. И наоборот. Это была попытка утвердить независимость философии от теологии, признать равноправие.

От окончательного падения в сердцах людей церковь спас Фома Аквинский. Он постригся в монахи, отказавшись от денег и титула. Оставил после себя огромную библиотеку. Он создал учение о гармонии веры и разума, в котором указывал, что они находятся в вечном противоборстве. И то и другое направлено к свету, только разными путями. Проведя черту между естественным и сверхъестественным, Фома признал их самостоятельность. Хотя бы внешнюю. Но если возникали конфликты, правда оставалась на стороне Божьих откровений. И никаким естественным доказательствам нельзя доверяться. Так как истина откровений превыше всего, то есть, вроде бы философия стала самостоятельной, но в то же время был строгий контроль над любым поползновением чему-либо противоречить. Усилиями церковных верхов нераздельно установилось единовластие. Не согласных с церковниками уничтожали духовно и физически.