Учение о благах составляет только одну из частей этики Бэкона. Вторую представляет учение о воспитании и формировании человеческой души. Если первая часть имела своим предметом природу, виды и степени блага, то вторая – призвана сформулировать правила, руководствуясь которыми человек практически приобщался бы к благам и обретал духовный опыт. По Ф. Бэкону в учении о воспитании души следует исходить из разнообразия складов характера и склонностей людей, а также из тех аффектов и влечений, которые мотивируют их поступки. Понятно, что здесь бэконовский тип духовности смыкается с психологией и включает в себя существенную часть последней.

Дальнейшую разработку проблемы истинности феномена человеческой духовности мы находим еще у одного выдающегося философа Нового времени – Бенедикта Спинозы, продолжившего рационалистическую линию в философии Нового времени и создавшего наиболее завершенную монистическую концепцию. «Философия Спинозы, – пишет И.С. Нарский, – развивалась как способ преодоления дуализма Декарта и как форма материалистической интерпретации его рационализма»[65].

Исходный пункт философии Спинозы – учение о единой субстанции. Если Декарт пришел к положению о существовании двух субстанций – материальной и духовной, над которыми возвышается Бог, согласующий их деятельность, то, по словам Спинозы, это одно и тоже, только увиденное с разных сторон. Он утверждал, что в мире природы, вещей и человека не может существовать двух субстанций. Есть только единственная, единая, неделимая и реальная субстанция. Для Спинозы такой субстанцией был Бог. Это единое понятие он отождествляет с природой. Природа, пантеистически отождествляемая с Богом, – также единая, вечная и бесконечная субстанция, причина самой себя. Спиноза считал Богом материю или творящую силу. Он отрицал существование какого-либо надприродного или сверхприродного верховного существа. В его понимании материя была возвышена. «Ведь согласно Спинозе, каждая вещь в измерениях разных атрибутов выступает и в качестве идеи и в качестве тела, соответствующих друг другу. Поэтому душа есть идея человеческого тела»[66]. А ведь всякое возвышение есть благородное действие. В возвышении всего мы неизбежно возвышаем и самих себя. Все действия человека включены в цепь такой универсальной мировой детерминации. Конкретность же данной субстанции человеческий ум постигает в аспектах двух атрибутов: материальности, телесности, пространственности, протяженности (extensio) и мышления (cogitatio). Отсюда следует его вывод о единстве и целостности природы человека. Человек, будучи единством души и тела, познает душой своей тело, а благодаря интуитивной разновидности познания приходит к познанию вечной и бесконечной сущности Бога. Благодаря высшей интуитивно-дедуктивной деятельности человек отучается ненавидеть, презирать и завидовать, учится свободно исполнять свой долг и формирует способность стойко переносить все превратности судьбы. Нравственный идеал Спинозы – это моральный прогресс человечества. По мнению Спинозы, в природе нет совершенства и несовершенства, все происходит под знаком строгой необходимости. Знание этой необходимости возвышает человека так же, как и обретение власти над страстями души.

Но идея единства и целостности субстанции методологически важна как для понимания целостности духовно-телесной сущности человека, так выявления принципа онтологической истинности мироустройства[67], в том числе, и онтологической истинности феномена человеческой духовности. Так, понимание онтологической истинности мироздания включает соотношение двух совечных атрибутов материи – протяженности и мышления. Если проще сказать, соотношение вещи и духа. В принципе во всем, что есть в универсуме, так или иначе, содержатся эти стороны. Их соотношение может быть разным, их значение, роль и влияние несравнимо разные, но они неотъемлемые свойства всего материального. В неодушевленном предмете протяженного (вещественного), разумеется, больше, чем духовного. А в человеке же совсем наоборот: духовное, мышление преобладает над вещественным. Поэтому онтологическая истинность на разных уровнях и в разных модусах бытия, хотя и определяется соотношением этих полюсов, однако выглядит по-разному. Истинность кристалла в соответствии той конкретной связи его элементов, которые образуют его основные качество, то, что делает его, скажем, или графитом, или алмазом. Здесь онтологическая истинность определяется в основном через соответствие с конкретным модусом первого атрибута – протяженности. Второй атрибут как бы вынесен за скобки, хотя продолжает присутствовать. В самом деле, для определения является ли предмет графитом или алмазом, нет особой надобности разбираться, в каком состоянии находятся их «души», которые по Спинозе, несомненно, у них есть и по-своему у них выражены. Для того, чтобы предмет был истинным алмазом, он должен обладать той «кристаллической решеткой», которая предусмотрена природой для алмазов, а не для графита и которая сделает алмаз тем, чем он является и должен быть. Если конкретные реалии данного предмета будут соответствовать в нем же самом «идеальным нормам» алмаза, перед нами истинный алмаз. Онтологическая истинность определяется через соответствие реального идеальному, то есть родовым (общим) законам данного множества. Приведенный пример, разумеется, принадлежит не Спинозе, но как нельзя лучше иллюстрирует его мысль. Когда же речь идет об онтологической истинности человека, феномене человеческой духовности или других социальных явленииях, необходимо учитывать не первый (протяженность), а второй (мышление) атрибут материи, хотя и здесь их единство предполагается и остается неразрывным. Новизна взглядов Б. Спинозы в том, что он онтологическую истинность феномена человеческой духовности (мира, человека) определяет не через абсолюта, а через его атрибуты, обусловил ценность, достоинство и истинность последней тем, что установил обратную связь ее онтологических оснований с божественной субстанцией.