…Таким образом, принцип воли каждого человека как воли, всеми своими максимами устанавливающей всеобщие законы, если он вообще правильный, вполне подходил бы для категорического императива благодаря тому, что как раз из–за идеи всеобщего законодательства он не основывается ни на каком интересе и, следовательно, среди всех возможных императивов один только может быть безусловным; или, обратив предложение, лучше сказать так: если имеется категорический императив (т.е. закон для воли каждого разумного существа), то он может только предписывать совершать все, исходя из максимы своей воли как такой, которая могла бы также иметь предметом самое себя как волю, устанавливающую всеобщие законы; в самом деле, только в таком случае практический принцип и императив, которому воля повинуется, безусловен, потому что он не может иметь в основе никакого интереса.

Категорический императив Канта на сегодняшний день является связующим звеном между религией и мыслящей человеческой личностью. Творить добро сегодня никто уже не будет по принуждению, но творить его согласно императиву Канта — одно удовольствие, поскольку добро здесь представляется самоокупаемым и самодостаточным.

Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Зеленкова И.Л. Этика: тексты, комментарии, иллюстрации. — Мн.: ТетраСистемс, 2001. — С. 215–216

…Любящие были всегда и созидающими, они создали добро и зло. Огонь любви и огонь гнева горит на именах всех добродетелей.

Много стран видел Заратустра и много народов; большей власти не нашел Заратустра на земле, чем дела любящих: "добро" и "зло" — имя их.

Поистине, чудовищем является власть этих похвал и этой хулы. Скажите, братья, кто победит его мне? Скажите, кто набросит этому зверю цепь на тысячу голов?

Тысяча целей существовала до сих пор, ибо существовала тысяча народов. Недостает еще только цепи для тысячи голов, недостает единой цели. Еще у человечества нет цели.

Но скажите же мне, братья мои: если человечеству недостает еще цели, то, быть может, недостает еще и его самого? –

Так говорил Заратустра.

Вы жметесь к ближнему, и для этого есть у вас прекрасные слова. Но я говорю вам: ваша любовь к ближнему есть ваша дурная любовь к самим себе.

Вы бежите к ближнему от самих себя и хотели бы из этого сделать себе добродетель; но я насквозь вижу ваше "бескорыстие"…

Не о ближнем учу я вас, но о друге. Пусть друг будет для вас праздником земли и предчувствием сверхчеловека.

Я учу вас о друге и переполненном сердце его. Но надо уметь быть губкою, если хочешь быть любимым переполненными сердцами.

Я учу вас о друге, в котором мир предстоит завершенным, как чаша добра, — о созидающем друге, всегда готовом подарить завершенный мир.

И как мир развернулся для него, так опять он свертывается вместе с ним, подобно становлению добра и зла. Подобно становлению цели из случая.

Будущее и самое дальнее пусть будет причиною твоего сегодня: в своем друге ты должен любить сверхчеловека как свою причину.

Братья мои, не любовь к ближнему советую я вам — я советую вам любовь к дальнему. –

Так говорил Заратустра.

Долгое время о философии Ницше говорили как об этике эгоизма, но на самом деле философ просто показывает человечеству зеркало, смотреться в которое, конечно же, не очень приятно.

Соловьёв В.С. Оправдание добра. Предисловие к первому изданию. Нравственный смысл жизни в его предварительном понятии // Соловьёв В.С. Оправдание добра: Нравственная философия / Вступ. ст. А.Н.Голубева и Л.В.Коноваловой. — М.: Республика, 1996. С. 46–57

…Я указал два крайние нравственные заблуждения, противоположные друг другу: доктрину самоотрицания человеческой личности перед историческими формами жизни, принятыми как внешний авторитет, — доктрину страдательной покорности, или житейского квиэтизма, и доктрину самоутверждения человеческой личности против всяких исторических форм и авторитетов — доктрину бесформенности и безналичия…

Два противоположные воззрения совпадают в том, что оба берут добро не по существу, не в нём самом, а связывают его с актами и отношениями… Другими словами, нечто доброе, но могущее стать и злым, ставится здесь на место самого Добра, и условное принимается за безусловное…

Так происходит в силу заблуждения, смешивающего само Добро с теми или другими формами его проявления; но к тому же приводит и противоположное заблуждение, ограничивающее существо Добра простым отрицанием исторических форм его проявления…

…Не ясно ли как день, что принимать безусловно следует только то, что само по себе, по существу своему, есть добро, а отрицать, безусловно, следует только то, что само по себе, по существу есть зло, а затем всё остальное должно принимать или отвергать согласно его действительному отношению к этому внутреннему существу добра и зла?